«Я не понимаю, чем рискует государство, когда мы отрабатываем техногенные россыпи?»

После того, как в России была запрещена добыча золота методом разведочно-эксплуатационных полигонов (РЭП), недропользователи Магаданской области забили тревогу. Ведь более половины металла добывалась здесь именно РЭПами. Однако Роснедра предложили, на первый взгляд, компромиссный вариант — использовать схему опытно-промышленных работ (ОПР). Но проблему это нововведение не решило. Об этом в интервью с генеральным директором одной из крупнейших отраслевых компаний Колымы ОАО «Сусуманзолото» Александром ЧУГУНОВЫМ.

От РЭП до ОПР

— Александр Николаевич, чем закончилась попытка магаданского Росприроднадзора отозвать у вашей компании 14 лицензий?

— Я считаю, благоприятно для компании. По нескольким лицензиям мы сдали в федеральные фонды отчёты по проведённым в предыдущие года геолого-разведочным работам (ГРР), которые ранее были сданы нами только в территориальные фонды. На этом претензии Росприроднадзора были сняты. По другим лицензиям суд посчитал, что те нарушения, которые мы допустили,– а это либо незначительное невыполнение квоты при выполнении запланированных объёмов, либо перевыполнение квоты,— не могут быть основанием для изъятия лицензии.

— Получается, что ситуация с запретом на работу РЭПами продолжает давать сбой?

— Что касается РЭПов, то в своё время недропользователи Колымы направляли письма в различные федеральные органы власти, где чётко обозначали суть проблемы. Если вспомнить коротко, то прослеживается следующая картина. К настоящему времени все основные запасы россыпных месторождений в Магаданской области отработаны. Это видно по результатам аукционов, где даже за объекты с небольшими балансовыми запасами участники рынка готовы платить более чем серьёзные деньги. Поэтому на Колыме практически все горняки работают на техногенных россыпях.

Плюс к этому не стоит забывать, ещё в девяностые годы в нашем регионе были уничтожены все крупные геологоразведочные экспедиции, которые обеспечивали постоянное восполнение погашенных запасов. И вот получилось, что РЭПы были единственной возможностью работать на неучтённых запасах. Таким образом, у нас добывалось более половины всего россыпного золота. Но «благодаря» предписанию ФКУ «Росгеолэкспертиза» РЭПы оказались под запретом.

— Сейчас многие с ностальгией вспоминают о РЭПах. Но ведь это был также не идеальный формат отработки «техногена»?

— РЭПы были не идеальной отраслевой схемой. И мы об этом говорили неоднократно. Но это была хоть какая-то относительно стройная модель отработки техногенных запасов. Хотя бы в силу своей логичности — если у горняка была лицензия, где числился пусть даже один килограмм балансовых запасов, соответственно, можно было включить тот же РЭП в план развития и отрабатывать техногенные объекты.

— Получается, необходимо совмещать разведку и отработку?

— Вот! Если говорить непосредственно о техногенных россыпях, это — идеальный вариант. И это не только моё мнение, об этом же говорится в целом ряде отраслевых инструкций. Ведь «техноген» относится к четвёртой категории сложности месторождений, и здесь разведку, действительно, нужно совмещать с отработкой. Как ведутся ГРР на россыпях? Это чёткий и единый принцип — выявляются природные площадные закономерности расположения металла, и на этом основании подсчитывается предполагаемый объём золота. С «техногеном» ситуация принципиально иная. Речь идёт о ЛОКАЛЬНЫХ скоплениях металла. О ЛОКАЛЬНЫХ, я на этом намеренно заостряю внимание. Созданных предыдущей деятельностью человека.

Также хотелось бы подчеркнуть — обычные геологические методики на техногенных россыпях не работают. Например, на полигонах, где уже производилась отработка, найти что-либо крайне проблематично. Там разведка, как правило, попадает в пустые места. Но даже если скважина попала в скопление металла и там нашли золото (например, 20 граммов на куб), то по разведочным правилам это в зачёт не идёт.

— Вы сказали, что при разведке на «техногене» серьёзное содержание порой в расчёт не берётся. Почему?

— Потому что это так называемая ураганная проба. По принципу — ну попался один крупный самородок, так это может быть случайностью. И если на целиковых площадях это чаще всего справедливо, то в отношении «техногена» в корне неверно. Здесь горняки получают основной металл как раз из этих скоплений с повышенным содержанием.

— Выходит, ГРР на «техногене» не может дать объективных результатов?

— Правильно! Потому что там нарушены условия залегания россыпей.

Нет понимания

— Понимают ли федеральные чиновники суть проблемы?

— Не думаю. О каком понимании мы говорим, если некоторые из чиновников до сих пор ставят знак равенства между техногенными и неучтёнными запасами. Хотя это в корне неправильный подход. Вот что такое «неучтёнка»? Это металл, который не стоит на балансе, но который предприятие готово добывать и получать прибыль. Рискуя при этом своими деньгами. Понимаете? Не государственными, а своими, вот что важно. Государство ничего не теряет. А приобрести может многое. И приобретает, кстати, ведь на Колыме большая часть добытого золота — это как раз результат освоения неучтённых запасов. Об этом говорит официальная статистика.

— Так в чём всё-таки принципиальная разница между техногенными и неучтёнными запасами?

— «Техноген» — это только часть неучтённых запасов. Одна из составляющих, скажем так. А вообще неучтённые запасы мы предлагаем подразделять на три группы. Во-первых, на техногенные, во-вторых, на запасы целиковых площадей, не поддающиеся разведке, и в-третьих, на запасы целиковых площадей, отрабатываемые по технологическим причинам.

— С «объективностью» результатов ГРР на «техногене» всё понятно. А как запасы могут вообще не поддаваться разведке?

— Попытаюсь объяснить суть проблемы. Вот что мы понимаем под запасами, не поддающимися разведке. Это, в первую очередь, те площади, на которых разведка работала неоднократно, но так и не смогла установить там балансовые запасы. Не в буквальном смысле, конечно. Просто содержание там показано очень скромное. Не пригодное для добычи, если уж говорить совсем просто. Но в итоге, когда на эти участки заходили горняки, они получали очень даже приличный металл.

Можно привести конкретные примеры, которые говорят о справедливости нашей версии. Вот смотрите, на ручье Светлый несколько десятилетий назад была отработана центральная часть месторождения. Предпринимались неоднократные попытки найти металл на правом борту россыпи. На одном из блоков в пятидесятые годы шурфовка показала 6,1 килограмма металла. Следующий разведочный этап пришёлся на шестидесятые — семидесятые годы. Результат был почти отрицательным — 2,6 килограмма. Потом площадь разведывали в 1997 году. Итог — меньше килограмма. Тем не менее на объекте решили работать. И полигон дал более 34 килограммов золота.

— А как объяснить это несоответствие?

— Причин может быть несколько. Вплоть до качества бурения. Но не всегда. В приведённом выше примере разведка производилась несколько раз, разными коллективами, по разной технологии. Впрочем, причины могут быть и объективными. Может быть, что на месторождении очень крупный металл, который скважина редко может «поймать», может быть «кочковое» распределение металла в россыпи. В талых россыпях иногда разведка не может «поднять» металл, который «садится» на забой скважины. Но факт остаётся фактом — результаты ГРР одни, а результаты добычи другие.

— Хорошо, а что такое запасы, отрабатываемые по технологическим причинам?

— Это россыпи, имеющие струйное строение. Отрабатывать селективно только балансовые струи зачастую сложно и экономически нерентабельно. Разумно в этих условиях объединить все струи в единый блок и отрабатывать единым полигоном. Весь металл, полученный с площадей между струй, не стоит на балансе и будет считаться «неучтёнкой». И зачастую этот металл не хуже, чем в балансовых блоках.

— Получается, горняки вполне нормально могут работать на площадях, относящихся к обеим вышеназванным группам?

— Совершенно верно! Но при одном условии — горняки рискуют. Ведь никто не гарантирует, что на «техногене» есть золото. Я говорю лишь о том, что оно там довольно часто присутствует.

— Каково соотношение этих запасов в активах компаний?

— Ну, тут у каждой компании своя ситуация, всё зависит от конкретных месторождений, от конкретных участков. Общей картины быть не может.

— А если взять в качестве примера ОАО «Сусуманзолото»?

— В компании «Сусуманзолото» соотношение примерно следующее: непосредственно на «техноген» приходится порядка 150–200 килограммов. А ещё 2 200–2 400 килограммов — это запасы из двух оставшихся групп. Соответственно, запасы, не поддающиеся разведке, и запасы, отрабатываемые по технологическим причинам. Я думаю, более показателен пример легендарного уже объединения «Северовостокзолото», которое в семидесятые — восьмидесятые годы прошлого века на территории Колымы и Чукотки добывало из «техногена» 3–5 процентов, а из «неучтёнки» — 35–50 процентов от общей добычи металла. Что лишний раз свидетельствует о том, какое значение для недропользователей Колымы имеют неучтённые запасы.

ОПР — не панацея

— И вот теперь вместо РЭПов вам разрешили применять формат опытно-промышленных работ. В чём тут основная проблема? В том, что схема ОПР несовершенна?

— А дело даже не в этом. ОПР — это вообще временная мера, по этой схеме мы сможем работать до конца текущего года. Что будет дальше — мы не знаем. Вроде бы формат ОПР обещают продлить, но это пока только слова. Да если даже всё будет продлено, это случится, наверное, не раньше конца 2018 года. А уже осенью мы должны защищать планы развития. Как это делать, не имея перспектив? А по большому счёту, не зная, сможем мы вообще работать на «техногене» или нет? Также отработка ОПР требует наличие балансовых запасов. А как это сделать, если ОПР подразумевает деятельность компаний исключительно на техногенных россыпях?

— Какая ещё проблематика там проявляется?

— Очередная сложность заключается в том, что если включение РЭПов в план развития составляло в среднем два месяца, то на согласование ОПР уходит, в лучшем случае, месяцев шесть — восемь. И это при очень хорошем раскладе. Например, на составление проекта ОПР требуется не менее двух месяцев. Плюс прочие процедуры согласования.

— Какой выход из этой ситуации?

— Конечно, мы понимаем, что в идеале необходимо внести поправки в ФЗ «О недрах» и разрешить отработку любых неучтённых объектов на основе предпринимательского риска. Ещё раз повторю, государство тут ничем не рискует. Ни деньгами, которое оно не вкладывает, ни запасами, которые никуда не уйдут. Поэтому формат работы на «техногене» требуется максимально упрощать. От этого выиграют все — и государство, и недропользователи.

— Как вы считаете, ФЗ «О недрах» может быть изменён в ближайшее время?

— Нет, конечно. Я реалист и прекрасно понимаю, что на внесение соответствующих поправок уйдут годы. По крайней мере, вся предыдущая практика заставляет так думать. Поэтому, если продолжить тему «техногена», сейчас мы рассчитываем либо на возврат к формату РЭПов, либо на приближение условий ОПР к условиям РЭПов. Пока это было бы оптимальным вариантом.

— Вы рассчитываете, что проблема всё-таки решится?

— Я бы поставил вопрос иначе: если она не решится, то работать на «техногене» и «неучтёнке» будет невозможно. А это ударит по всей россыпной золотодобыче Магаданской области. И по бюджету страны тоже, ведь с добытого золота платятся довольно серьёзные налоги, в виде того же НДПИ. Такая вот история.

Беседовал Александр МАТВЕЕВ