ЗАО «Витимгеопром»: от урана к золоту

У золотопромышленной отрасли Забайкалья проблем хватает. Это и непростая ситуация с особо защитными участками леса (ОЗУ), и низкое содержание золота в песках, и нелегальная добыча металла. Тем не менее профильные предприятия работают, и работают достаточно успешно. Сегодня мы публикуем интервью с одним из самых опытных старателей региона — генеральным директором компании ЗАО «Витимгеопром» Петром ПЕШКОВЫМ.

В двух регионах   

— Пётр Александрович, вы первый раз даёте интервью нашему изданию, спасибо вам за это. Чтобы представить ЗАО «Витимгеопром» нашим читателям, предлагаю начать с общих вопросов. Где работает ваша компания?

— ЗАО «Витимгеопром» добывает золото в двух субъектах Федерации — в Забайкальском крае (Газимуро-Заводский район) и Республике Бурятия (Баунтовский район). В первом случае речь идёт о полигонах Белокопчи и Аркиль, во втором — о полигонах Уакит и Зверевский.

— И каков итог работы предприятия по добыче золота в 2020 году?

— По результатам промывочного сезона 2020 года наша компания добыла порядка 300 килограммов металла. В принципе, это для нас привычный результат: так было и в прошлом, и в позапрошлом году. Можем добывать и больше — наш технический, технологический и кадровый потенциал это позволяет, но ресурсы и запасы золота не безграничны, что может привести к их истощению, а в связи с этим и сокращению коллектива.

Для нас важны стабильность работы коллектива на многие годы и экономическая эффективность.

Но нам не нужно увеличивать производственные объёмы любой ценой. Особенно это касается глубоких и более богатых песков Бурятии, ведь там чем больше отрабатываешь — тем больше потерь. Именно по этой причине я не приветствую промывку песков более тысячи кубометров в сутки. А всего за сезон 2020 года нами перемыто около 500 тысяч кубометров песков. Повторюсь: мы не гонимся за объёмами, для нас самое важное — экономическая эффективность.

— Запасы приращиваете?

— Конечно! ЗАО «Витимгеопром» владеет шестью поисковыми лицензиями. У нас есть четыре буровых станка, которые, кстати, никогда не простаивают. Специалисты тоже есть. Это позволяет компании регулярно ставить запасы на баланс. В частности, в 2020 году в Бурятии поставили 500 килограммов золота. Сейчас переоформили поисковую лицензию на добычную и в будущем году планируем начать по ней добычу золота. Впрочем, мы регулярно приращиваем запасы. Это касается и Бурятского, и Забайкальского подразделений. Запасами с нашей годовой добычей мы обеспечены лет на десять. Так что добываем металл совершенно спокойно.

— А какое из подразделений — Забайкальское или Бурятское — добывает больше золота?

— Оба подразделения добывают примерно одинаковое количество золота. Судите сами: у нас четыре полигона, и на каждом добываем порядка 70—80 килограммов металла, где-то чуть больше, где-то чуть меньше. Но в совокупности выходит 300 килограммов золота — на каждого сотрудника ЗАО «Витимгеопром» приходится более полутора килограммов драгметалла.

— Сколько человек работает в компании?

— В пик промывочного сезона численность достигает до 250 человек. Это для нас оптимально. Ведь на двух участках работа ведётся вахтовым методом, для чего требуются дополнительные кадры. Кадровая проблема существует, конечно, но на предприятии хорошие зарплаты и условия труда, поэтому мы имеем возможность привлекать грамотных и опытных специалистов. И люди своими рабочими местами дорожат.

Не боятся глубины

— Какие промприборы используете на участках?

— Скруббер-бутары. На сегодняшний день в компании в общей сложности шесть приборов: два в Забайкалье и три в Бурятии, один в резерве. Помимо этого, у нас есть ещё один «Дерокер», но мы его пока не используем, поскольку он предназначен для отработки россыпей с большим количеством валунов, а на участках, на которых сейчас работаем, таких нет. Так что скрубберы нас полностью устраивают — по сути, это шаровые мельницы, которые разбивают глинистую породу. И они более экономичные. Плюс ко всему такие приборы подходят под наши специфичные условия. Так, на участке в Бурятии россыпи глубокозалегающие (вскрыша достигает 30—40 метров). Они более богаты золотом, чем мелкозалегающие россыпи в Забайкалье. Там среднее содержание драгметалла составляет 0,5 грамма на кубометр горной массы, а в Бурятии — около двух граммов. Вот вам и разница между мелкозалегающими и глубокозалегающими россыпями. Я отдаю предпочтение работе «на глубине», хотя многие старатели этого побаиваются. Но здесь всё дело в рентабельности и опыте.

— А какова в этом случае рентабельность?

— Если при вскрыше в 20 метров мощность пласта достигает 0,8—1,0 метра с содержанием 2 грамма золота — это уже рентабельно, при этом большое влияние на экономику оказывает организация вскрышных работ. По итогам 2020 года общий объём вскрыши в нашей компании составил чуть более двух миллионов кубометров. То есть свыше двух миллионов кубометров торфов вскрыли, и порядка 500 тысяч кубометров песков перемыли.

У нас всё есть

— Но ведь для такой вскрыши необходим большой парк техники?

— Техники у нас много, и вся она современная: бульдозеры и экскаваторы Komatsu, Hitachi, самосвалы Volvo, Hino, MAN и многое другое.

— А погрузчики какие?

— Используем погрузчики SEM-655D только на уборке гали и эфелей, пески на прибор подаём экскаваторами. Что же касается вашего вопроса о технической составляющей в работе на глубокозалегающих россыпях, то мы учитываем это во всём.

Вот вам ещё один пример: глубокозалегающая россыпь — это однозначно мёрзлая порода, поэтому для работы мы приобрели пять южнокорейских гусеничных экскаваторов-рыхлителей. Они, как клыком, скалывают всё, что только можно, и в целом процентов на 50 производительнее бульдозера Komatsu-375. При этом у них в два раза ниже расход солярки. Южнокорейские экскаваторы у нас первый сезон отработали, и уже сейчас можно утверждать, что благодаря только этой технике экономические показатели нашей компании значительно улучшились.

— Сколько времени у вас длится промывочный сезон?

— С мая по октябрь. Но сезон мы заканчиваем раньше многих недропользователей. Как намоем 300 килограммов золота — так и заканчиваем. Поэтому удаётся еще по теплу заняться вскрышей и готовиться к следующему сезону.

Начало пути

— Пётр Александрович, насколько известно, ваше предприятие было образовано в начале девяностых годов, когда многие организации либо испытывали очень серьёзные трудности, либо совсем закрылись. А как вы решились в такое время создать компанию «Витимгеопром»?

— Вот как раз по причине этих самых сложностей, связанных с развалом советской экономики. То есть старое-то развалилось, а новое ещё не было создано. Я тогда работал в 130-й экспедиции Сосновского промышленно-геологического объединения (ПГО), которая занималась поисками и разведкой урана.

— Урана?

— Совершенно верно, тогда это и был наш функционал. Я, в частности, этим и занимался и даже стал одним из первооткрывателей Хиагдинской группы месторождений. Сейчас, кстати, это единственный в России урановый объект, работающий рентабельно, если сравнивать себестоимость килограмма добытого необогащённого урана с краснокаменскими рудами, то на Хиагде себестоимость добычи в разы ниже. Соответственно, рентабельность там в несколько раз выше.

Ну а тогда, в семидесятые-восьмидесятые годы, наша 130-я экспедиция (в которой я в 1986 году стал главным геологом) занималась изучением и разведкой Хиагдинского месторождения. Делали мы это успешно, у нас сформировался костяк высококвалифицированных специалистов. Геологическая школа там была очень хорошая. Однако наступили постперестроечные времена со всем их экономическим хаосом. Работы практически не стало, а проще говоря, государство «кинуло» геологию и, соответственно, геологов. Нужно было, без преувеличения, выживать. И вот тогда на базе 130-й экспедиции и был образован «Витимгеопром». Причём на базе — в прямом смысле, мы даже место дислокации менять не стали.

— А где находилось место дислокации?

— В посёлке Северном Баунтовского района Бурятии. Там, кстати, и сейчас располагается наш участок. Посёлок до сих пор существует, есть школа, спортзал, магазины. Правда, живут там всего около двухсот человек. Часть из них работает в «Витимгеопроме».

Короче, начинали мы свою деятельность «на вольных хлебах» не с геологии и не с золотодобычи, а с других коммерческих направлений. Были у нас тогда и лесные проекты, и транспортные… Словом, работали, где только можно, лишь бы выжить. Ну а в конце девяностых приобрели свои первые лицензии на золотодобычу. Там же, в Бурятии. А в начале нулевых стали добывать золото в Монголии.

— Почему в Монголии?

— В России для золотодобытчиков условия тогда были хуже не придумаешь. Золото добывали, сдавали государству, а деньги по несколько месяцев не могли получить, причем проценты по кредитам бешеные. Поэтому в Монголию мы поехали в числе первых российских старателей. Хотя и там было непросто — золото стоило 7,8 доллара за грамм, из них 35—40 процентов мы отдавали владельцу лицензии, которым по закону являлась монгольская компания. Но, несмотря на такие кабальные условия, наша компания смогла в этих условиях выжить и сохранить коллектив. А потом драгметалл стал повышаться в цене. И мы от этого только потеряли, поскольку Великий Хурал посчитал, что золотодобытчики получают сверхприбыли, и существенно повысил налог на прибыль. Работать стало нерентабельно, и мы ушли из Монголии. Хотя для местных старателей там созданы неплохие условия. В этой стране лицензия является товаром, её можно заложить в банке, под неё можно взять кредит. И если кто-то кредит не отдал, банк выставляет лицензию на торги и минуя, образно выражаясь, «Монголнедра», спокойно её продаёт. Увы, у нас в России лицензия не товар, у нас это просто разрешительный документ.

— Но, тем не менее, из Монголии вы ушли?

— Я же говорю: для своих золотодобытчиков условия там созданы хорошие, а для пришлых, типа нас, драконовские. В итоге мы сосредоточились на работе в России. Стали отрабатывать участки в Бурятии. А лет семь назад купили лицензии в Забайкалье. И вот на сегодняшний день сложилась та история, которую я рассказал в самом начале.

— Получается, в вашей компании изначально сформировался костяк высококвалифицированных специалистов?

— Да, можно и так сказать. Ведь наши сотрудники имели богатый опыт работы на урановых месторождениях. По сути, мы эти месторождения и открывали. И это была очень хорошая школа. Вот на основе такого опыта мы и работаем до сих пор.

Пласты проблем

— Многие ваши коллеги-старатели говорят, что работать стало крайне непросто. В том числе и из-за проблем, связанных с особо защитными участками леса (ОЗУ). Это так?

— Проблема есть, и она серьёзная. Ведь, с одной стороны, государство продаёт лицензии, а с другой — выставляет запретительные барьеры в виде ОЗУ. Разу­меется, это неверный подход, который лишний раз свидетельствует — в отличие от той же Монголии лицензия у нас товаром не является. Но непосредственно наша компания с этой бедой не сталкивается. Мы не работаем на лицензионных участках, которые могут попасть в территорию ОЗУ. Сразу смотрим по поисковой лицензии и понимаем — нет, сюда лучше не заходить.

— Ещё одна проблема многих горнопромышленников — нелегальные старатели. Что скажете по этому поводу?

— Вот смотрите: сейчас многие вновь стали обсуждать тему вольного приноса, мол, пусть себе человек с лоточком золото добывает. Но нет уже их, таких старателей — с лоточками. Нелегалы используют и промприборы, и бульдозеры, и экскаваторы, и другую технику. Моют золото хищнически, не соблюдая никаких экологических стандартов. Я как-то облетел на вертолёте лицензионную площадь нашей компании в Бурятии. Так с воздуха только промприборов семь штук насчитал. Представляете, сколько нелегалы неучтённого золота там намыли? Стал писать письма во все инстанции. Обращаюсь к министру природных ресурсов — приходит ответ, дескать, это компетенция прокуратуры. Пишу в прокуратуру, отвечают — обращайтесь в Росприроднадзор. Обращаюсь в Росприроднадзор — там ссылаются на отсутствие полномочий в борьбе с нелегалами, мол, мы даже технику у них изъять не сможем. У меня уже толстая папка с такими отписками в кабинете лежит. У всех спрашиваю: а мне что делать? Стрелять «чёрных старателей», что ли? Все руками разводят. Вот в том же Баунтовском районе Бурятии я участок перенёс туда, где нелегалы золото мыли. Так они в других местах появляться стали. Меня-то они побаиваются, как увидят — в лес убегают. Но это же не решение проблемы. Тем более это и здесь, в Забайкалье, проявляется. Сейчас хоть немного полегче стало, а раньше просто разгул был.

— Получается, государственные органы не контролируют эти процессы?

— Да им проще нас, легальных старателей, контролировать. Вот я, вот мой офис, вот моя бухгалтерия, вот мои участки. Проверяй — не хочу. А нелегала мало поймать — его ещё и к ответственности привлечь надо. Если к уголовной, то нужно у него найти золота на миллион рублей. А кто с собой столько металла носить станет? Ну а если меньше миллиона ущерб, то штраф — три тысячи рублей. И какой надзорщик поедет в тайгу за трёхтысячным штрафом?

— Нелегалы у вас преимущественно китайские?

— И китайские есть, и российские. Сейчас в основном китайцы россиян нанимают — границы-то закрыты из-за пандемии. Обеспечивают «чёрных старателей» техникой, всем необходимым — и вперёд! Но существует и другая проблема. Есть легальные компании с капиталом из КНР. И вот они по большей части работают безобразно, если говорить с экологической точки зрения. У китайцев же совсем другие требования, нежели у нас, и по лесу, и по воде, и по земле, и по животному миру. У них принципиально иные природоохранные стандарты. Точнее, нет никаких стандартов. Вот они и в России так же работают, не соблюдая никаких экологических нормативов.

— Что же делать?

— Фискальные органы строже должны работать. И строже не только в отношении нас, российских старателей, которые и так соблюдают всевозможные требования, но и в отношении вот таких пришлых структур. А то нас за каждую срубленную ветку к ответственности привлекают. Мы под очень жёстким надзором находимся. А кому-то закон не писан. Поймите меня правильно: я не против того, чтобы какое-­

то предприятие, пусть и с китайским капиталом, добывало золото в России. Налоги-то оно здесь платит. Но важно, чтобы требования ко всем недропользователям были одинаковыми. Чтобы все работали по единым стандартам и в одном правовом поле. Чтобы надзор был общим для всех.

Что же касается именно нелегалов, то власти должны понять — они подрывают и экологию, и экономику. С одной стороны, губят нашу природу, а с другой — выводят из легального оборота тонны золота, которое, конечно же, является стратегическим ресурсом государства. Не говоря уж о том, сколько денег теряет Россия в виде налогов, того же НДПИ, например. Так что проблему нужно решать именно на государственном уровне. Иного выхода просто нет.

Беседовал Александр МАТВЕЕВ